На городской помойке воют собаки,
Это мир в котором ни секунды без драки.
Бог сделал непрозрачной здесь каждую дверь,
Чтоб никто не видел чем питается зверь.
Папа щиплет матрасы, мама точит балясы,
Под дикий рев мотоциклов детей.
Они смотрят программы и, отмеряя сто грамм,
Пьют, когда дети приводят бл*дей.
Все готово, чтобы рвать ткань, рвать ткань,
Все готово, чтобы рвать ткань, рвать ткань,
Все готово, чтобы рвать ткань, рвать ткань,
Все готово, чтобы рвать ткань, рвать ткань,
Все готово.
Но сметана на бананах, молоко на губах.
Мы тоже любим маму, но нас любит страх.
Какая тоска не знать, куда пойти.
Мы пойдем туда, где разрывается ткань.
В одну тюрьму, из другой тюрьмы,
Нас разбудили в такую кромешную рань.
Мне страшнее Рамбо из Тамбова,
Чем Рамбо из Айовы.
здесь тоже знают, как убивают,
И также нелегок здесь нрав.
Все готово, чтобы рвать ткань, рвать ткань,
Все готово, чтобы рвать ткань, рвать ткань,
Все готово, чтобы рвать ткань, рвать ткань,
Все готово, чтобы рвать ткань, рвать ткань,
Все готово.
Но сметана на бананах, молоко на губах.
Мы тоже любим маму, но нас любит страх.
Все готово, чтобы рвать ткань, рвать ткань,
Все готово, чтобы рвать ткань, рвать ткань,
Все готово, чтобы рвать ткань, рвать ткань,
Все готово, чтобы рвать ткань, рвать ткань,
Все готово.
Но сметана на бананах, молоко на губах.
Мы тоже любим маму, но нас любит страх.
